лол



еще бы

My head's under water
But I'm breathing fine
You're crazy and I'm out of my mind

[audio]http://pleer.com/tracks/7426590rpeq[/audio]
Он знал, что рано или поздно это случится. Роман, начавшийся со лжи на первых страницах, не мог иметь право закончится хорошо. На что мог рассчитывать молодой и амбициозный писатель, настолько ослепленный желанием написать не просто хорошую книгу, а что-то что стало бы прорывом, что пустился в небольшой пригород, узнав о происшествии двухлетней давности? И не просто происшествии, а пропаже девочки  школьного возраста, возможно уже убитой, в городе, где казалось бы, на первый взгляд, ничего не могло произойти ни ранним утром, когда какая-нибудь хозяйка заправляла тостер свежим хлебом или ночью, когда жители Розвуда спали с незакрытыми замками. Листовки с черно-белой фотографией девушки разлетелись повсюду. На любом столбе можно было увидеть знакомый уже текст
«Элисон Дилаурентис. Пропала». Каждый житель, будь то девочка, знавшая ее лично или старушка, прогуливающаяся со своей собачкой рядом – каждый, кто смотрел на это печальное объявление, в глазах тушили искры жалости. К ее родителям, к будущему, которое уже никогда не наступит для нее. Эзра Фитц, едва закончивший колледж имел к этой истории непосредственное значение.
Времяпровождению в шумных компаниях друзей, он всегда предпочитал писательство. Под неярким светом лампы в своей комнате в кампусе, пока сосед видит десятый сон, Эзра наслаждался свободным временем, когда ему никто не мешает думать. Так, на разлинованных листах появлялись буквы, складывающие уже слова в ожившую картину в голове писателя. Да, пожалуй, именно так он сам старался сам себе позиционировать,  чувствуя, как кончики пальцев начинают искриться от одной только мысли, как он отдает свои рукописи в какое-нибудь издательство и через несколько дней приходит утвердительный ответ. Неописуемое чувство, поднимающее его настроение вверх, едва оно опускалось. Не очень общительный подросток превратился в мужчину, воплощающего свои мечты в жизнь. [float=left][/float]Странной вещью, точнее совсем даже не вещью, в этой самой истории была девушка с золотистыми волосами и запахом ванили. С улыбкой, которая сведет с ума любого, она легко присела тогда рядом с ним, озарив светом свое присутствие. Очаровательная – не то слово, которым можно было охарактеризовать Элисон. Такие как она не появляются среди сигаретного дыма в комнате, они спускаются с небес, чтобы почтить всех своим присутствием. Подняв подбородок, она смотрела на все сверху вниз, при этом разговаривая настолько сладким голосом, что можно было намазывать на хлеб. Она и до сих пор остается загадкой для Эзры, отчасти это и служило причиной тому, что он  начал расследование. Девушка, которая всегда убегала до полуночи, но, готов поспорить, не потому что превращается в Золушку без своей кареты. Скорее она оставляла за собой привилегию не быть рассказанной до конца.
Первая мысль, едва он услышал из новостей про ее исчезновение, была не той, которую бы он хотел испытать. Эзра не мог несколько дней найти себе место, убиваясь о том, что так и не смог раскрыть загадку этой девушки. Осознание, что она пропала и возможно убита, пришло глыбой льда, свалившейся на него. Сведенный с ума, он стал искать больше информации о ней, иногда переходя за все границы. Подкупая ее тренера в школе за ничтожную информацию, следя из машины напротив а ее домом. Чуть позже, он нашел больше, чем бы желал знать. Эта девушка не просто была красива, но еще и умна, оставляя таких глупцов, как он за оградой своего личного пространства. Он полностью оказался прав – это осознание пришло неожиданно, едва он пролистал все, что написал за это время. Правда сочилась сквозь эти строчки, смазывала все условности, оставляя очевидное на поверхности. Как мог он не видеть, что эта девочка крутила парнями, как  хотела, сортируя на несколько категорий. На смену симпатии пришла злость и ненависть к образу, как на зло, навязчиво всплывающему в памяти. Хитрая, расчетливая и эгоистичная. Не удивительно, что тот Эзра Фитц, удивленный ее обществу, не разглядел за облаком обаяния ее злой игры.
Да, Эли определенно была той, кто умел влиять на чью-нибудь голову.
А потом наступила осень. Его первый день к Розвудской школе также была его и первым серьезный местом работы. Пока он пытался угнаться за растворяющимся в воздухе, образе Элисон, едва тот появлялся так близко, он не заметил, как загнал все свои планы на будущее в угол. Однако, он все же полагал, что сможет раскрыть ту тайну, которую она хранила и написать об этом. Розвуд на долгое время станет его пристанищем, но вряд ли мистер Фитц еще об этом хотя бы догадывался.
Утро воскресенья не выдавалось ничем особенным, кроме похода в бар, чтобы смириться со своим местом работы на ближайшие годы, которое, впрочем, он пытался сделать его скорее прикрытием, чем реальным делом для себя. Но чем дальше перелистывался календарь, тем яснее становилось, что спустя время ту трагедию с так и не найденной девочкой была на слуху. Все шептались, даже взрослые. Он мог слышать перешептывания в перерывах между гудением кофеварки в учительской. Что такого было в ней, в этой разбивательнице сердец? Он не мог понять, почему эта девушка не оставляет его мысли. Если быть честным, сейчас его больше волновала сама история, чем то, что она крутила им, в то время как он называл ее своей музой. В центре всего внимания сейчас находились четыре девушки, близкие подруги Элисон. С одно из них ему удалось познакомиться в баре за несколько дней до учебного года. Едва увидев ее в баре, он несомненно узнал черные, как уголь, волосы и причудливую сумку всю в каких-то брелках и нашивках.  [float=right][/float]Ария Монтгомери. Та, которую Элисон описывала, как «странную девочку с розовыми прядями в волосах и страсти к необычным вещам». Ее сумка заставила его тогда улыбнуться, едва Эзра вспомнил о рассказах Элисон. Но чем дальше заходила история, тем больше Эзра понимал, что Ария становилась для него не просто симпатичной девушкой, которая в силах дать ем нужную информацию. По крупицам, она покоряла его, как сделала это с первой встречи. Удивляла и влюбляла в себя. Она была так…похожа на него самого, что становилось страшно о безумной мысли – может ли она читать его мысли? Элисон описывала я как «чудаковатую», а он для себя решил, что непременно дал бы ей определение «удивительная».
Сквозь время, сквозь проблемы с ее родителями, школой и без преувеличения, всем остальным миром, они оба смогли сохранить для себя ту искренность в отношения, пронести бержено ту любовь сквозь преграды, споткнувшись в последний момент о камни. Карточный домик их отношений потерял опору, когда она узнала о деле столетней давности, о его глупом расследование, которое в скором времени, потеряло всякий смысл. То, чем стала для него Ария, никогда бы не смогла стать Элисон, даже в теории. Она нравилась ему во всем – от того, что она не переключает радио, когда из его динамиков доносится пение Эллы Фитцжеральд, до страстности, с которой она доказывала своим родителям, что любит его, рискуя потерять их доверие. Он стала частью его жизни, ровно половиной, без которой он был никогда не смог представить бы себя в будущем.
И что теперь? Слова, срывающиеся с ее губ в истеричном плаче, больно разрезают правду. Правду, которую бы он больше всего на свете хотел скрыть от нее за семью замками, чтобы она никогда не узнала того, чего он хотел вначале от нее. Разве мог он дать объяснение своему тщеславию и стремлению написать историю о пропавшей девушке. Эзра Фитц был виноват ровно на сколько, насколько был и Иуда, но вряд ли Ария будет столь милосердна, чтобы простить его.
Если она хотела ему насолить – пускай. Лишь бы не видеть ее укоряющего взгляда или не чувствовать, как из под ее ног уходит земля, ровно также, как из под его. В мире, где за обман платят жизнями, такой поступок был слишком безрассуден. Но он мог поклясться на собственной крови, что отдал бы все за ее прощение.

Ливень нещадно хлестал по стеклам авто, дворники не справлялись с таким напором, едва расчищая его, капли снова стекали сверху вниз, заслоняя обзор. На предложение на сегодня остаться сегодня ввиду плохой погоды, Ария отказалась. Наверное, для них обоих сейчас лучше всего было остаться наедине где-нибудь от взглядов посторонних. Слишком много фраз было сказано в их сторону за все время и каждый  раз они принимали это с улыбкой на лице. Хватит, он так решил. Они имеют право на уик-энд в домике у озера, тем более его друг оставил Эзре ключи до сентября. По дороге они мало разговаривали. Сказывалось напряжение после  письма, послужившим пропуском в колледж, построенное на излиянии души о потерянных годах с ним: школьным учителем, побоявшимся взглянуть подальше, чем собственный эгоистичный интерес. Все, что он и так знал, все, что била по  сердцу она изложила в словах. Чертовски хорошо подобранных словах. Наверное, после той «книги» он должен был вовсе забыть о письме, но выходило как-то паршиво.
Она молчала, а он не решался задать вопрос, вертевшийся на языке. Стоило стереть из памяти все, вернуться к тому дню, где он заговаривает с ней. Нужно было уйти из бара и выбросить все то, что он написал, сжечь за заднем дворе с осенними листьями, вместе с памятью  и о девушке с золотыми волосами, которая бы для него никогда не пропала.
You're my downfall, you're my muse
My worst distraction, my rhythm and blues

Никогда не ходите на концерты за компанию. Можно делать что угодно всем вместе, но если в музыкальных предпочтениях есть разница - то лучше не стоит. Я пал жертвой неверующего в это золотое правило и сейчас уже полчаса как был вынужден запивать свое горе третьим стаканом рома, пытаясь отключиться от навязчивых звуков. Я был меломаном, но до этого момента был уверен, что плохой музыки не существует. Кажется, пора опровергнуть это утверждение - группа, которая сегодня выступала в клубе, была отвратительна, точно также, как и ее музыка - меня бесил каждый возглас толпы, а мы с друзьями, как назло, забронировали одну из самых лучших и дорогих (к слову) лож в клубе, поэтому видно все было прекрасно.
     Четвертый стакан, на старт, внимание. Марш.
     - Я покурю пойду, - на предложение отправиться за компанию отрицательно мотаю головой и разворачиваюсь в сторону выхода. Курить прямо в клубе можно, это вполне разрешено, но мне больше нравится, когда есть хоть какой-то доступ к свежему воздуху - так мои мысли гораздо легче складываются, чем в помещении, полностью сосредоточенном на дыме. Когда я оказываюсь в небольшом холле, специально отведенном для курения, я даже не сразу вспоминаю, в каком кармане оставил сигареты. Алкоголь дает о себе знать и долгое время я просто прикуриваю, делая первые затяжки дыма, наслаждаюсь им и спокойствием. Сюда практически не долетает музыка - одно из преимуществ этого места. Оглядев довольным взглядом комнатку, понимаю, что я тут один: все остальные ценители подвывают очередной песне, и поэтому я спокойно могу отдохнуть. Прохожу мимо небольшого диванчика и опираюсь на поручень, убирая пачку сигарет в карман рубашки. Я не выйду отсюда ни за что. Единственным плюсом и положительным моментом этого концерта является то, что после выступления группы все остальное время после полуночи будет отдано танцам, нормальным песням и тому, ради чего и создавался клуб в принципе. Поднимаю руку, поворачивая на запястье часы - осталось совсем немного, и я буду свободен. Смогу нормально расслабиться в нормальной компании и не мучить себя ужасными звуками.
     Мое спокойствие прерывается резким ураганом, который оглушил меня звуками очередной песни ненавистной мне группы и тут же захлопнул дверь. Присматриваюсь к вошедшей и понимаю, что она торопится. Вообще, мне абсолютно все равно, что она здесь делает - никакого любопытства я проявлять к ней не буду, однако девушка опережает меня, подходя близко и заговорщическим тоном заставляя меня к ней прислушаться.
     - Если обо мне спросят или будут искать - ты меня не видел, - проносится мимо меня, успевая прокричать пару слов, которые я едва различаю в грохоте музыки. Я специально отправился сюда, чтобы мне не докучал шум, и он успел добраться даже до холла клуба, - усек? - резво с улыбкой киваю, стоя догадки о том, кто явится на поиски девчонки. Наверняка ревнивый парень, на глазах которого она обнималась еще с каким-нибудь. Будь я на его месте, у меня в руках давным-давно был бы нож.
     Ухмыльнувшись самому себе, я достал очередную сигарету, закуривая и выдыхая дым. Вот что-что, а курить мне точно не надоедало - в отличие от танцев и постоянного принятия на грудь изрядной дозы спиртного. И, пока клуб меня раздражает, это повествует лишь о том, что я слишком мало выпил. Через пару стаканов это станет моим любимым местом, этот ди-джей - лучшим ди-джеем, а танцпол - моим призванием.
     В тот же момент дверь открывается и я хмурюсь - естественная реакция человека, когда окружающий шум внезапно вновь его настигает. В холл вбегает невысокая симпатичная девушка и на пару секунд я практически забываю о своем обещании никому ничего не говорить. Черт, я думал, фейс-контроль будет гораздо суровее и мне совсем не захочется открывать тайну, но прямо сейчас я пребываю в сомнениях, не позволяющих мне вообще даже двинуться. Кажется, эту сигарету тоже придется выбросить. Тушу ее и перевожу взгляд на девушку, которая в нерешительности остановилась передо мной. Я веду себя возможно нагло, но никакого другого варианта поведения в голову мне не приходит, а экспромт - не самая сильная моя сторона. Приходится сделать пару незаметных шагов левее, чтобы закрыть спиной выход, и окончательно тем самым поставить девушку в неудобное положение. А пока она будет в ступоре, я может соориентируюсь и придумаю что-нибудь оригинальное на ее не заданный вопрос. Наверняка я здесь один такой не ценитель музыки, и все остальные фанаты вовсю кричат последний трэк. Оказывается, есть еще кто-то, кому абсолютно по барабану на этот концерт.
     - Привет. Ищешь кого-то? - замечаю, что она оглядывается в поисках, пытаясь заглянуть мне через голову, хотя это до жути проблематично: я выше этой девушки больше, чем на голову. Забавно. Закрываю собой незаметно дверной проход, не позволяя за него заглянуть, хотя вторая наверняка уже скрылась за дверным проемом - и сейчас прекрасно слышит наш разговор, поэтому я ее не выдам. Она ведь первая попросила. Или выдам?

Эту компанию я видел впервые, серьезно. Ладно, один парень, что сидел на бревне сбоку от меня, - кажется, Дэвид? Или Дарвин? - был мне знаком, так как работал барменом в пабе, который располагался неподалеку от моего дома и где я иногда выступал с гитарой, ну, или просто напивался. Именно он и пригласил меня сюда. Не знаю, чем он руководствовался, когда звал меня - мы действительно плохо знакомы, если не брать в расчет наших недолгих бесед в баре и его звонков, когда на вечер публика просила живой музыки и старых хитов рока. На простой подкат это тоже не походило, так как весь вечер парень обнимался со своей девушкой - невысокой, глупо хихикающей над каждой несмешной шуткой шатенкой, что иногда кидала мне странные взгляды, которые я упорно игнорировал.
Не в этой жизни, дорогая. Я скорей пересплю с тем бугаем, одетым в кожу, что сидел передо мной и пил крепкое пиво прямо из горла, сверкая цепочкой на своей шее. Вот черт. Ох, ладно, я еще все-таки подумаю.
Компания, в общем-то, была довольно милой и приветливой, и я не чувствовал себя чужим или забытым: ко мне часто обращались, спрашивали про мою работу [о, они оценили сборник моих шуток, которые я собрал благодаря работе оператора], протягивали новые бутылки пива или чего-то вкусного, и таким образом к вечеру, когда солнце уже почти село за горизонт, я был достаточно пьян. Точнее, находился между пьян-но-все-еще-адекватен и пьян-настолько-что-не-держится-на-ногах состояниями. Глупые шутки уже не казались такими глупыми, а на взгляды шатенки я шутливо отвечал подмигиванием. Но, кажется, девчонка была даже пьяней меня, потому что все чаще сидела на бревне, завороженно уставившись на костер, и когда мне надоел шум компании, я решил прогуляться до реки, которая была в паре десятков метров от нас.
В лесу уже было прохладно, и я был рад, что все-таки решил взять с собой толстовку, без которой я сейчас наверняка очень бы страдал, потому что терпеть не могу мороз. Течение воды в реке было не слишком большим, и ее плеск и цвет в последних лучах солнца был таким притягательным, что для начала я снял свои кеды и закатал джинсы до колен, решив просто зайти в прохладную воду. Штаны немного намокли, но я продолжал стоять в реке по колено, рассматривая в почти прозрачной воде камешки на ее дне, если это были камешки, потому что, повторюсь, я был достаточно пьян. И я так же был достаточно пьян, чтобы зайти и дальше, а затем, увлекаемый довольно ощутимо сильным течением, запнуться и навернуться прямо в воду. Не думаю, что даже при моем росте я мало вешу, но, кажется, воде было плевать, и она с легкостью понесла меня в неизвестном направление, пока я в панике барахтался в ней, уносимый вниз по течению.
Не знаю, сколько я так плыл и, к слову, почему я не позвал на помощь, но когда я уже устал бороться со стихией, то вода так удачно принесла меня к другому берегу, и я, весь мокрый, усталый и все еще пьяный, выполз, тут же с облегченным вздохом падая на землю, из-за чего в моих волосах тут же оказался песок, а одежда сзади так же была испорчена. Пока мое дыхание и сердцебиение приходили в норму, я пялился на темнеющее небо, думая о том, где я и как вообще выберусь, будучи не в самом лучшем состоянии. Впрочем, эта мысль вылетела из моей головы, стоило мне снова оказаться в вертикальном положении [не с первой попытки], и, попытавшись отряхнуться, я пьяной походкой направился к деревьям, вновь оказываясь в лесу.
Вечерний лес, действительно, пугал, а моему пьяному мозгу он вообще казался ужасным и даже живым. Нет, серьезно, корни двигаются, в дуплах горят глаза, а вот в тех кустах кто-то рычит! Определенно точно мне не следовало принимать абилифай, прежде чем ехать сюда. Будто бы я не знал, что буду пить. Но лучше уж пусть меня слегка глючит, чем я снова начну пугать всех своими резкими сменами настроения.
Задумавшись о том, какой я идиот, что смешивает таблетки с алкоголем, я не заметил вперед себя корень, и без всякого крика и даже шума упал на землю, кажется, даже раздирая джинсы на коленке. Болезненно морщась и постанывая, я вновь поднялся на ноги и тут же замер, когда услышал чей-то голос невдалеке, где-то за кустами впереди себя.
Одновременно обрадовавшись и испугавшись [мало ли кто это мог быть!], я все-таки решил для начала просто посмотреть, кто это, и поэтому как можно тише [на правде топая как слон и хрустя сучками под ногами], я подошел к кустам и, раздвинув их, выглянул.

будет